Это уголовное дело продолжается уже четыре года. Я почти уверена, что от него устали и потерпевшая сторона, и те, кого признали обвиняемыми. Расследования, суды, кассации — и снова суды, которые продолжаются и сегодня.
Санкт-Петербург, где живет один обвиняемый, — Москва, где живет другой, — суды и прокуратура в Твери и в Кимрах.
А все началось с авиакатастрофы, в которой погиб подросток.
В июле 2006 года в Тверской области в Борках под Кимрами упал в Волгу и разбился гидросамолет “Корвет”. Один пассажир и пилот остались целы.
Второй пассажир — 15-летний Богдан Загвоздин — утонул, потому что, крепко-накрепко пристегнутый ремнем безопасности, не смог выбраться из перевернувшегося самолета.
Самолет принадлежал его отцу.
В смерти мальчика обвинили пилота и… второго спасшегося пассажира — Игоря Ларинина.
Заголовки тверских газет:
“Катастрофа на Волге”, “В Тверской области рухнул еще один самолет”, “Трагедия под Кимрами”.
Краткие обстоятельства происшествия: 8 июля 2006 года в 19 часов 04 минуты с аэродрома Борки был выполнен взлет. На рабочем месте командира ВС находился пилот 1-го класса гражданской авиации Павел Аполлонов. Места пассажиров в полете занимали Игорь Ларинин (место пассажира справа от пилота) и Богдан Загвоздин (место сзади пилота) При выполнении посадки на воду с выпущенным шасси произошла авиакатастрофа с разрушением самолета. При этом Богдан Загвоздин погиб.
По факту авиакатастрофы под Кимрами возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 263 (нарушение правил движения и эксплуатации воздушного транспортного средства, повлекшее гибель человека).
Прерванный полет
— Я работал в то время пилотом, — рассказывает выживший пассажир “Корвета” Игорь Ларинин. — В начале 2006 года меня разыскал старый знакомый Павел Аполлонов, тоже летчик, мы не виделись с ним лет десять, — я узнал, что он связан с Министерством чрезвычайных ситуаций и собирается создать учебный центр для подготовки пилотов самолетов “Корвет”, чтобы потом использовать эти самолеты в малой авиации, в том числе и для МЧС. Павел просил меня помочь подготовить летно-методическую документацию, так как самому ему было некогда. Я же никогда прежде этот самолет не видел.
В первый июльский выходной Игорь вместе с женой Ольгой поехали к Павлу под Тверь, в Кимры, где в тот день летал Аполлонов.
“Корветы” делают в Самаре. Амфибия, маленькая, изящная, на вид крайне хрупкая, но, как говорят, просто незаменимая на предельно коротких дистанциях. Летает невысоко, зато может садиться как на землю, так и на воду. При отказе обоих двигателей способен совершить планирующую посадку. Помещаются туда три человека — один пилот и два пассажира. Две пары педалей и две ручки управления, педали взаимосвязаны между собой. Рычаги управления двигателями — газ, находятся под левую руку пилота.
— Моя компания называлась “Дорога в небо”. На моем примере очень показательно, что нельзя начинать дело, не имея на это достаточных средств, — через какое-то время мои личные деньги закончились. Надо было нанимать нормальных специалистов, бухгалтеров, создавать саму систему подготовки летчиков, документации, эксплуатации судна — мне же для экономии средств приходилось заниматься всем самому. Я залез в долги. Поэтому “Корвет” был не мой. Отец Богдана Загвоздина руководил предприятием, которому принадлежал самолет. И он просил меня взять сына Богдана покататься. Я не смог сказать ему “нет”, хотя и пытался.
Легкая машина стрижом взмывала в небо. На Волге отмокал народ, и это авиашоу было дополнительным бонусом к летнему вечеру.
— Полетишь? — спросил Аполлонов Игоря. Рядом с пилотом крутился 15-летний мальчишка.
— А это кто?
— А это сын владельца самолета. Парень авиацией интересуется, собирается в МАИ. Но он уже покатался, да, Богдан?
Мальчишка кивнул. Следующий полет Игорь и Павел совершили вдвоем.
Богдан вместе с женой Игоря Ольгой пошли обедать, по дороге разговорились.
— Сейчас, когда я вспоминаю то, что произошло, мне все время кажется, будто Богдан передо мной исповедовался, как это, говорят, бывает перед смертью, — не может и сегодня сдержать слез Ольга Ларинина. — У нас с Игорем дочка такого же примерно возраста, но я не знаю, о чем можно говорить с мальчишкой, какие у него интересы. Но Богдан заговорил сам — мне показалось, ему просто не хватает взрослого общения на равных. Он спешил вывалить все, что знал. Рассказал, что очень любит самолеты, что будь его воля — вообще бы из них не вылезал. Что родители его вместе давно не живут, у каждого новая семья и он, как бы это сказать, болтается между ними, как в воздухе. А самолеты — это да, это навсегда. Вот упросил отца разрешить ему поехать. “А мама хоть знает, что ты здесь?” — спросила я Богдана.
“Мать? Не, мы с ней уже несколько дней не разговариваем. Выдерживаю характер. Она бы меня не отпустила”, — и мальчик снова задрал голову вверх.
— Возьмите меня с собой! Пожалуйста! — попросил Богдан Аполлонова, когда тот вернулся.
Собрались-таки лететь снова.
В тесном самолете пассажир Игорь Ларинин поставил ноги на педали. Это не нарушение — так принято в авиации. Все пилоты об этом знают. К тому же так велел и командир.
В семь часов вечера пилот и пассажиры заняли свои места. Богдан сел сзади — пристегнулся ремнем безопасности, они здесь подобны автомобильным. Взлетели. Тренировочный полет должен был продолжаться полчаса.
Из обзора тверской прессы:
“В 19 часов 17 минут напротив городского пляжа, в фарватере реки Волги, в небе появился легкий самолет. Очевидцы смогли заметить, как самолет начал снижаться над водной гладью и внезапно перевернулся. Такого не ожидал никто. Позднее все произошедшее за несколько секунд будет отражено в сухом отчете”.
Человеческий фактор
— Я очнулся в воде. Нас с Павлом, непристегнутых, сразу выбросило из кабины. Честно говоря, я даже не успел подумать, что произошло. Касание о воду, удар, темнота…
“Все живы?!” — “Я здесь, в кабине, это Богдан!” — услышали мы голос. “Корвет” тонул. Мальчишка был еще в сознании.
Аполлонов еще раз нырнул, пытаясь вытащить Богдана. Игорь тоже нырял, но неглубоко, так как был сильно ранен. С берега к ним плыли люди, помогали выбраться, кричали что-то, давали надувной матрас, чтобы продержались…
— При заходе на посадку я не убрал шасси, это была моя ошибка, — говорит Павел Аполлонов. — Если бы Богдан не был пристегнут, как мы, для него все могло бы обойтись порезами и сотрясением мозга. При испытаниях на авиазаводе ремни проверяли на прочность, их сертифицировали как годные для эксплуатации — собственно говоря, очень прочными они и оказались, но в такой ситуации, когда надо было срочно освободиться, их замки сыграли злую шутку.
Счет шел на секунды. Самолет глубоко погрузился в воду. Спасать было уже некого. Мальчик погиб. “Корвет” подцепили тросом и поволокли на мелководье, приехала милиция.
Самолет сминался, ломался, крушился. Свернутые педали управления, переломанные кресла… Фотограф все это тщательно запечатлел. Чтобы было возможно по деталям потом восстановить картину событий.
— Я жалею, что не смог сказать его отцу “нет” на просьбу покатать Богдана на самолете, — переживает Аполлонов. — Мы чувствуем интуитивно, что должны поступать так, а делаем совсем иначе — потому что деловые партнеры… И это приводит к трагическим последствиям.
— Меня отвезли в больницу, Павла — тоже в больницу, — говорит Игорь Ларинин. Он не был знаком с Богданом, и если честно, тогда его это не коснулось. Он сам сильно пострадал. Сделали хирургическую операцию. Ларинина отвезли в Москву, к нейрохирургам. Положили в госпиталь в Химках. Он долго приходил в себя.
Приезжал следователь, молодой парень, снимать показания. “Я написал, что претензий к Аполлонову не имею. Да, он совершил ошибку. В конце концов, мы все люди — мы не роботы, и каждый, поверьте, способен что-то забыть… Мне объяснили, что я потерпевший по делу”.
Игоря Ларинина по состоянию здоровья на три месяца списали с летной работы. Ему было не до того, чтобы вникать в результаты расследования. Пять месяцев спустя после катастрофы, в декабре 2006-го, его вызвал в Тверь следователь.
— Будем переводить вас из потерпевших в обвиняемые, — внезапно огорошил работник прокуратуры.
— ???
— А потому что, как теперь выясняется, на момент катастрофы самолет вели именно вы, пассажир Игорь Ларинин…
Ноги на педалях
Проблема оказалась в том, что во время всего полета Игорь Ларинин держал ноги на педалях управления. Он этого никогда и не скрывал. Это и не запрещено никакими инструкциями. Следствие же и те, кто самолет делал, а также причастные к его эксплуатации, в том числе и отец погибшего мальчика, настаивали, что трагедия произошла именно из-за того, что второй пассажир не убрал ног — он, дескать, вел самолет.
…Экспертизы, экспертизы. В Москве, в Новосибирске в СибНИИ авиации имени Чаплыгина, независимыми исследователями. Четыре года одни подтверждали правоту Ларинина, другие опровергали. Но мнение первого суда основывалось только на выводах последних.
Производители амфибии говорили, что виноват пассажир. И именно тем, что держал ноги на педалях, — а удушивший паренька неотстегнутый ремень, напротив, случайность. Впрочем, их, производителей, тоже можно понять. Дорабатывать ремни на уже пущенном в производство самолете мало кому охота.
— Нахождение ног пассажира самолета “Корвет” на педалях управления, согласно руководству по летной эксплуатации, нарушением не является, — это заявляет заместитель начальника летно-испытательного центра ГосНИИ гражданской авиации, где испытывали “Корветы”. — При посадке усилия на педали незначительные.
На фотографиях, сделанных в день трагедии, видно, что педали со стороны пассажира Ларинина сильно покорежены и согнуты вовнутрь кабины, что невозможно сделать человеку. Если учесть, что “Корвет” из Волги вытаскивали аж на буксире, тянули долго и на педалях, кстати, видны следы, то понятно, почему они так помяты.
Но обвинение утверждало, что педали сломаны оттого, что Ларинин на них при посадке сильно давил.
То, что он давал вести самолет новичку, отрицает и пилот Аполлонов. Налет самого Павла Аполлонова в качестве командира этого воздушного судна составлял на тот момент 12 часов, общий налет Игоря Ларинина — 0 часов.
— Я не сошел с ума. Передавать самолет человеку, никогда на таком не летавшему, безумие, — утверждает Павел Аполлонов. — Я сам вел самолет до конца.
Уголовное дело длилось более трех лет. Первый суд вынес приговор: виновны. Но приговор отменили. Была кассация, в которой указано, что судебное следствие велось с нарушениями. Все обвинение Ларинина строилось на том, что были помяты педали с его стороны. Между тем был допрошен свидетель, офицер МВД, рассказавший, что они были деформированы на его глазах обломками самолета при вытаскивании “Корвета” тягачом на берег.
Следователь из Твери, который вел его дело, был отстранен от своей должности. Вроде бы по другой причине, и все-таки…
На суде советник руководителя Федеральной службы авианадзора РФ Владимир Герасимов показал, что, по его мнению, это авиационное происшествие является катастрофой. “Но я бы разделил его на две части: авария из-за ошибки техники пилотирования (не было убрано шасси при посадке на воду) — эта авария переросла в катастрофу в результате того, что пассажир не смог отстегнуть ремень из-за неудобного расположения его замка”.
— Аполлонов и Ларинин действительно остались в живых, — говорит адвокат Игорь Сухоруков. — Но именно потому, что они не были пристегнуты ремнем безопасности, а тот, кто был, — погиб. Так что, поверьте, это вина не только пилота, но, вероятно, и тех, кто делал этот самолет, доводил его до ума. Так уж получилось, что отец потерпевшего мальчика тесно связан с производством “Корветов”, поэтому проще обвинить в трагедии пилота и пассажира, который уж вообще ни при чем. Как всегда, виноват человеческий фактор…
Я смотрю на Игоря Ларинина, на его жену, на кипы бумаг и экспертиз, которые они мне показывают. Сразу после происшествия, и об этом вроде бы прошла информация в Интернете, родители Богдана сказали, что все равно посадят обоих участников того полета. Их позиция такова: раз двое мужиков остались живы, а мальчик погиб, значит, виноваты.
У родителей захлебнувшегося Богдана — своя трагедия и своя боль.
Их тоже можно понять.
Екатерина Сажнева
Московский Комсомолец
КОММЕНТАРИИ