Страна непрофессионалов

Лев Любимов
Ведомости от 11.03.2010, 42 (2560)
Автор — заместитель научного руководителя Высшей школы экономики

Те, кто скептически смотрит на перспективы модернизации в России, часто указывают на недостаток адекватного человеческого ресурса. Мысль эта очевидна, ибо не только «скамейка запасных» везде угрожающе коротка, но и «основные составы» по большей части собраны из тех, кто делу, за которое отвечает, всерьез (в вузе) не учился, но получил диплом потом, в какой-нибудь новоиспеченной академии.

Мы много говорим о разрушительной силе коррупции, не очень замечая, как в последние 20 лет буквально вспучилась вторая, не менее разрушительная болезнь — массовый непрофессионализм. Качество образования нашей дипломированной массы — далеко не блестящее и в советское, и в дореволюционное время — после 1991 г. резко ухудшилось. Мгновенный слом социально-экономической системы превратил в непрофессионалов десятки миллионов тех, кто, покинув насиженные места в промышленности и бюджетном секторе, ринулся в сферу услуг, быстро достигшую трех пятых экономики. Вдруг и сразу стране понадобились целые армии экономистов и менеджеров, затем юристов, затем психологов. До 1991 г. в РСФСР было три факультета психологии, сегодня — около 350. Откуда взялась профессура? Из «новоделов». Кого они выпускают? Непрофессионалов.

Непрофессионалы с дипломами

Летом 2008 г. колумнист «Ведомостей» профессор РЭШ Константин Сонин в очередной колонке, даже не затрудняя себя подробными оценками низкого качества высшего экономического образования (более 1500 факультетов и филиалов!), просто предложил начать его с нуля. Полностью соглашаясь с ним, отмечу, что на эту статью не обратили внимания ни образовательные власти, ни эти 1500 факультетов. Для властей и этих 1500 лишний раз реагировать на очевидное — только пиарить это очевидное и рисковать разоблачением. Кого выпускают эти 1500? Непрофессионалов. Но это еще не вся страшилка.

Вторая ее часть состоит в том, что все эти никто, обладающие «дипломами гособразца», элементарно находят себе работу. Один новоиспеченный классический университет с 4500 студентов на 10 факультетах имеет в том числе экономический факультет с 3000 студентов. На нем вообще нет профессиональной профессуры, но эти тысячи никто тоже находят себе работу, причем еще учась (точнее, делая вид) на III или IV курсах. Если огромен спрос на непрофессионалов, то должно быть и огромное предложение непрофессионалов. За 20 лет мы создали огромное предложение уже не полуобразованной, а на четверть образованной, на одну пятую образованной массы работников с «дипломами гособразца». И в стране непрофессионалов все они находят себе работу.

Итак, технический сдвиг в структуре экономики и общества переместил десятки миллионов вчерашних профессионалов и полупрофессионалов на рабочие места, как правило не связанные с их образованием. И они ринулись за дипломами в скороспелки дополнительного образования, где профессионалом в подавляющем большинстве случаев точно не станешь. Одновременно на первое высшее ринулась вся подрастающая молодежь (оставив реальный сектор экономики без «синих воротничков»), которая увидела, во-первых, что получить «диплом гособразца» — это пара пустяков, а во-вторых, что с этими дипломами берут на вполне непыльную работу. А если деточка с таким дипломом из статусной семьи, то попадет и в первую двадцатку банков, которые и сегодня переполнены блатными недорослями. Этот марьяж старших и новых поколений недообразованных создал, между прочим, социальную базу российского «абнегизма» (массовой посредственности), для которой интеллект, образованность и культура если не смертельный враг, то уж точно не друг.

Неравенство в степени

На предложения создать материальные условия для привлечения на родину российских ученых, работающих за рубежом, наша юная Академия наук возмущается: пусть, дескать, едут обратно в Россию, если им и президенту с премьер-министром так охота, но только на равных с нами условиях. Призрак коммунистического равенства из РАН за 20 лет так никуда и не делся. Мне хорошо помнится это «равенство», в котором сам пожил 33 года. Из каждых 100 сотрудников лишь 10 были экспертами, генераторами идей, а остальные лепили «печатные листы» и отчеты. Но все были равны. Однако в рыночной экономике неравенство — это естественная норма, распределяющая по заслугам. Выравнивает ее (и то лишь частично) социальная политика государства.

Так что сегодня новым профессионалам неоткуда взяться, ибо их почти не готовят. Еще страшнее то, что они, видимо, не очень-то нужны миллионам замерцавших после 1991 г. серых звезд в политике и бизнесе, которым во мгле светится ярче. Биолог с блестящим навыком и талантом к исследованиям, с ученой степенью Ph.D. нашей Академии наук если и нужен, то на равных с теми, кто лепит «печатные листы». Подлинным профессионалам известно, что разница между ученым со степенью Ph.D. по экономике и человеком со степенью кандидата экономических наук такая же, как между государем и милостивым государем. Но обладатель Ph.D. сегодня нашим губернаторам в качестве регионального министра экономики не нужен, у них другие критерии «профессионального» отбора.

Сегодня уже почти выстроилась система спроса и предложения на непрофессионалов, которая прессингует те возможные исправляющие эту ситуацию решения, которые смогли бы не допустить ее окончательной канонизации. Она создает равные условия для худших и тех, кто все еще получше. Она же ставит лучших рядом с заметно худшими. Властям приходится идти на критериальные компромиссы, чтобы сделать вид, что те, кто хуже, равны лучшим. Из уже отобранных лучших университетов, НИУ и федеральных, целый ряд чрезвычайно далек от планки МФТИ или МГУ, но теперь равны с ними. Причина везде одна и та же — коротенькая скамейка основных игроков, а о запасных часто и вообще не мечтают.

Между тем человеческий ресурс создается образовательной системой. Сегодня в политической элите кадровые тупики нашей ситуации понимают два наших апробированных лидера (по крайней мере, я это наблюдаю и слышу), но они сталкиваются с огромной разреженностью кадровой атмосферы. Сложности (даже для них) добавляет и то, что образование является доверительным товаром, т. е. товаром, чьи качественные характеристики не видны ни массовому покупателю, ни элите, а только профессионалам. Поэтому массовый клиент верит вчерашним брендам вузов, не понимая, что они давно погасли. Все это ведет к недооценке уже давно возникшей и серьезнейшей опасности.

Модернизация без образования

Увы, весьма далеко от понимания этой опасности и наше общество. Едва ли не ежегодные опросы ВЦИОМ о приоритетах в интересах России показывают, что общество из года в год ставит образование на одно из последних мест. Призрак «лучшего в мире» все еще бродит по стране. Но, возможно, дело уже не в этом призраке — а в том, что нам, т. е. нашему непрофессиональному большинству, другого (иного) образования и не нужно. «Нас и здесь неплохо кормят», — как сказал один симпатичный кот. Нынешнее большинство — урбанизированное крестьянство и их потомки — ментально воспринимают интеллект, культуру и образованность как нечто враждебное. Андрей Сахаров, Дмитрий Лихачев, Виталий Гинзбург — не их герои.

Мы, по-видимому, не всегда понимаем квалификационную сущность непрофессионала. Отсутствие профессиональной (образовательно-компетентностной) основы для обеспечения самодостаточности, устойчивости своего положения заставляет любого непрофессионала искать компенсацию этого дефицита. И он находит ее в интригах, сговорах, соучастии в коалициях таких же, как он, и, конечно, в коррупции. И тогда его деятельность становится контркультурной, разрушительной.

Вывод состоит в том, что образование сегодня (как и воспитание молодежи) является для России задачей номер один. Благая идея модернизации без ее решения, т. е. без человеческого ресурса, останется утопией, риторикой. Но тогда нужно против системы непрофессионализма строить тоже систему, стратегию, а не разовые проекты, которыми мы увлеклись, забыв, что проекты начинаются и быстро заканчиваются, часто оставляя после себя лишь то, что захотят в них усмотреть доброжелательно настроенные по отношению к ним СМИ. Модернизация требует наличия мощного экспертного сообщества, а успешный национальный институт экспертизы существует только в массовой профессиональной среде. В непрофессиональной среде он чужероден, опасен для общества. И невостребуем.